Интервью с Виктором Анатольевичем Новиковым

12 ноября 2018 г.

Журналу «Каллиграф» удалось взять интервью у Виктора Анатольевича Новикова. Он занимается иллюстрацией, иконописью и каллиграфией, ведет курсы красивого письма в Городском центре созидательного досуга при Русском Дворце Интересов в Сергиевом Посаде. Художник поделился историей творческого становления, рассказал о связи каллиграфии с другими видами искусства, поделился историей выставки «Буквально» и дал несколько советов новичкам.

– Виктор Анатольевич, расскажите немного о себе. В начале творческого пути вы участвовали в Лиге Акварелистов Крыма, работали в академическом направлении или стремились к экспериментам?

– Да, был такой опыт. Нужно понимать, что в Лиге собрались не академики, а свободные художники на основе общих интересов. Мы сделали одну выставку, вторую, а потом решили официально оформить нашу деятельность.

Я с детства увлекался рисованием, окончил Дизайн-Лицей при Центре Технического творчества в Севастополе, поступил в Харьковскую Государственную Академию Дизайна и Искусств. Получил классическое образование, но так как я учился на отделении графики, то там всегда присутствовала условность. В процессе обучения было много путей развития и каждый инструмент, попадавший в руки, формировал мой стиль.

Затем я обучался в Иконописной школе при МДА. А в 2015 году был принят в Союз Художников России.

– А как же от графики вы перешли к иконописи?

– Это судьба. Я тоже иногда задаюсь вопросом: «Почему так сложилось?». Будущая жена рассказала о школе, я призадумался, действительно, иконописная традиция — интересный стиль, да и личные впечатления наложились. И так почему-то я оказался здесь.

– А как от иконы вы отошли к каллиграфии?

– Я никуда не отхожу, лишь только прибавляю. До сих пор занимаюсь и графикой, и иконописью, и акварелью. Все зависит от настроения. Каллиграфия со мной постоянно, поскольку я преподаю ее на курсах. Сейчас готовится персональная выставка из разных работ.

– А откуда возник интерес к искусству красивого письма?

– Главную роль сыграло некое очарование буквы, посеянное еще в институте. Однажды узнал, что протоиерей Павел Великанов предлагает вести курсы искусства красивого письма. Когда услышал слово «каллиграфия», во мне что-то проснулось, родство души почувствовал. Теперь я выбираю под настроение, чем заняться: акварелью, темперой или каллиграфией. Это сложнее, поскольку следует быть ответственным, везде развиваться необходимо, но я стараюсь.

– А что для вас каллиграфия?

– Это одно из проявлений того, как композиция может представить себя. Вынужден повториться: у меня, как у художника, есть внутреннее желание что-то сделать. В самом начале не возникает картинка, только стремление, а что из этого будет, не знаю. Постепенно оформляется: образ, миниатюра, работа, соответствующая событию. И иногда это бывает каллиграфия.

Я изучаю ее с точки зрения того, как можно работать с построением картины. Этим уже замучил учеников: не хочу, чтобы они просто красиво писали, нужно, чтобы было интересно с разных точек зрения: какие инструменты использовать, цвета применить, как разместить и т. д. Мне самому это все очень нравится.

– А что вы получаете от занятий?

– Необычайное удовольствие и просветление. К тому же одно из направлений моего творчества — преподавание. После занятий я прихожу, словно с крыльями за спиной.

– А кто стал для вас учителем каллиграфии? Чьим работам подражали в начале пути?

– Это Ив Летерм. Он приезжал, давал интенсив, но я узнал об этом только после. Он необычно подходит к работе: для него каллиграфия — не просто буквы на белом фоне. Ив Летерм — ученик известного Броди Нойншвандера, создателя перформанса «Черно-белая тишина».

– Как вы думаете, опираясь на собственный опыт изучения и преподавания, с чего стоит начинать занятия?

– Я немного зубы поломал на преподавании и пришел к выводу, что нужно просто дать в руки человеку круглую кисточку, дабы попробовать что-то пописать. Если ученик поймет, что в букве есть красота, дальше все получится. Хотя исторически ширококонечный инструмент был первым, кисточка привычнее для руки. Новичок смотрит на острое перо и не знает, что делать, а кисть ему знакома. Радость от работы дает толчок к дальнейшему развитию, если не получается, то и развиваться дальше многим не хочется. Систематические уроки и повторения важны, но многие могут просто не дождаться успеха, так что позитивное подкрепление необходимо новичкам.

– В работах вы часто используете тушь, ширококонечное перо и кисточку. Чем обусловлен данный выбор?

– Я люблю сочетать данные основные инструменты, поскольку каждый имеет уникальные выразительные средства. Люблю экспериментировать, например, сейчас часто применяю строительный шпатель. Вообще художники часто берут странные инструменты, они часто захаживают то в аптеку, то в строительный магазин за материалами, которыми будут в дальнейшем что-то изображать.

– А как вы можете охарактеризовать свой стиль?

– Это самый каверзный вопрос. Мне недавно один человек помог, сказав, что это больше экспрессионизм. Я не реалист, не пишу с натуры, а выражаю и фиксирую внутренние переживания, чем больше инструментов этому служит, тем лучше.

– Что послужило вдохновением для серии ««ASKME»? Такой интересный контраст эмоционально написанной буквы и канонично исполненного текста.

– Идея заключается в попытке перенять экспрессивный японский подход к написанию. Хотя не использовал круглую кисть, а применял плоскую широкую, движения я старался сделать по-японски и совместить с обновленным европейским письмом. Таким образом, в работе хотелось примирить Восток и Запад.

– В некоторых ваших работах встречается необычное слитное и раздельное написание слов, неожиданные переносы. С чем это связано?

– В каллиграфии это не главное. Я же художник, от слова свободный. И потом, если посмотреть старые книги, которые писались вручную, в них ради экономии места не существовало переносов, доводили строку до самого конца.

– А откуда вы берете тексты? Это ваши лирические произведения?

– Да, часто это мои стихи. Дело в том, что так проще: они всегда под рукой, иногда в процессе рождаются.

– У вас есть любимая буква?

– Из латинских «g» очень красивая, а из русских хочется полюбить «ж».

– А у вас есть любимые произведения собственного авторства?

– Да. Когда мы только развешивали работы, сын Коля подошел к ней и сказал, что это лучшая. Называется «Возможность», она состоит из фрагментов стихотворений, уютная, но с элементом авангарда.

– Над каким проектом сейчас работаете?

– Готовлюсь к персональной выставке. Там будут кроме живописи масштабные каллиграфические работы.

Еще хочу в следующем году сделать выставку вроде «Буквально». Такие выставки необходимо проводить, это очень хороший стимул. Я удивился, что ученики готовят специально для выставки картины, поскольку видел старые достойные работы. Но все вдохновились делать новые, серьезные. Так что это придает мотивации и способствует большому росту.

– А как определяете, какие работы примут участие на выставке?

– Это сложно. У меня обычно пачка лежит, я вытаскиваю и слушаю внутреннее ощущение, отбираю то, что резонирует. Я бы мог на выставке «Буквально» больше своих работ показать, но зачем? Была бы персональная выставка, а у нас цель была другая.

– Какие трудности возникают в процессе подготовки?

– Технические: сделать рекламу, этикетки и т. д. Нужно все продумать, стол подготовить и др. С работами намного проще: нарисовать и оформить легко.

– Как вы думаете, стоит ли выделять каллиграфию в отдельный вид искусства? И почему?

– И да, и нет. Нужно прислушиваться к пожеланию самого автора. Сперва идет этап обучения, затем человек уже пишет хорошо, может достигнуть планки, что все ахнут. Однако если он дальше не будет развиваться как художник, работать над композицией, то он остановится в развитии.

Живопись и каллиграфия — не одно и то же. Ко мне приходил живописец, но у него ничего не удавалось. Нужна легкость в руке, иначе не получится. Для меня графика не причисляется к живописи, у творцов разное мышление. А чтобы быть каллиграфом, нужно чувствовать, как линия может закончиться. В масляной живописи мазок — что-то неопределенное, а вот в графике и каллиграфии важно понимать, как заканчиваешь линию. И японцы это очень хорошо ощущают, они доводят все до конца, что-то в знаки вкладывают. Важна внутренняя эстетика, перфекционизм, иначе никакого чуда не случится.

– То есть каллиграфом без художественного образования стать невозможно?

– Возможно! Как и художником без соответствующего образования. Если человек возьмет кисть в руки, словно Ван Гог, захочет уйти в мир живописи, то сможет. Любой может достичь многого, нужно для этого анализировать работы мастеров и трудиться. Но первостепенное: научиться анализировать, образование может быть несистематическим, но какой-то толчок нужен.

– Где можно изучать каллиграфию?

– Самое элементарное — в Интернете. Потом пойти в Современный музей каллиграфии, посмотреть на картины, запомнить фамилии. Если человек не ставит себе планку выше, чем написать идеальную работу, причем идеальную в значении грамотно написанной и скомпонованной, этого достаточно. Это уровень уже не первого, а второго класса. Третий же, когда человек думает, сомневается в конечной точке, ищет сочетание инструментов и компонентов. Каллиграфия — это ведь практически живопись: можно цветовые сочетания создавать, композиционные находки открывать. Именно тогда начинается искусство. Если человек так подходит, то каллиграфию стоит выделить в отдельное искусство для него, а если он не стремится развиваться, то это становится ремеслом или «правильной» печатью.

– А какими качествами должен обладать каллиграф?

– Он должен быть хорошим человеком. К сожалению, мы должны констатировать факт, что гений человека много с чем совместим. Есть талантливые мастера, которые несчастливы и поддаются страстям, выпивают и т. д. А ведь не было бы этого, вдруг, самого бы и гения не было? То ли я не гений, то ли я в себе чего-то еще не понял, а злодей где-то все же есть ... Но для каллиграфии достаточно быть хорошим.

– Какое будущее ожидает искусство красивого письма?

– Я надеюсь, что каллиграфия займет свое место, будет появляться в школах, институтах. У художников в ВУЗе дается что-то подобное в курсе шрифта, но непродолжительное количество времени. А я надеюсь, что это выльется в отдельную область, которая помогает развиваться гармоничному человеку.

– Чему детей научит каллиграфия?

– Она дает эстетическое воспитание, через которое ребенок понимает, что с буквой нельзя пренебрежительно обходиться, нужно оберегать письменность, всю культуру, а значит и к человеку следует относиться с уважением. Если математик, будет заниматься и точными дисциплинами, и спортом, и музыкой, и каллиграфией, — это ему не помешает. Все должно быть в комплексе. Я не хочу сказать, что необходимо развивать только лишь искусство красивого письма, нужно развивать все. Например, во дворах, один ребенок с мячом бегает, другой книжку читает, третий по канату лазает, а четвертый каллиграфией занимается, как в Японии.

– Какие современные тенденции улавливаете в каллиграфии?

– Чаще встречается работа с рисунком. Когда каллиграф пишет иероглиф, он считает, что может его изменить. Мы тоже должны понять, что можем, узнав по каким законам строится буква, изменять и трансформировать их, создавая новое. Я стараюсь двигаться в этом направлении. Для китайцев и японцев каллиграфия — это и есть изобразительное искусство, а для нас, для европейского менталитета, буквы незыблемы. Нужен поиск нового решения, есть упражнение, суть которого заключается в написании некой буквы несколько десятков раз. Вначале идут известные варианты, а затем начинается фантазия. И это здорово! Я надеюсь, что каллиграфия будет двигаться к этой творческой свободе, мы станем все, в хорошем смысле, японцами.

Так что нужно идти вперед и искать что-то новое!