Интервью Владимира Александровича Попова

29 октября 2018 г.

Выдающийся русский мастер исламской каллиграфии Владимир Александрович Попов дал интервью в уютной мастерской-квартире для нашего журнала.

– Владимир Александрович, вы — живая легенда. Расскажите немного о себе.

– Я родился в 1924 году, был разведчиком артиллерии во время Великой Отечественной войны, принимал участие во взятии Берлина. Отмечен 15-ю наградами: двумя орденами Отечественной войны II степени, медалью «За боевые заслуги», орденом Красной звезды и др.

После войны окончил Казанское художественное училище, принимал участие во всероссийских, республиканских и всесоюзных выставках. Но в семьдесят лет у меня изменилась жизнь: я открыл мир каллиграфии.

Расскажу один случай. Когда в девяностые был в Москве, решил, как начинающий каллиграф, зайти в Музей Востока, посмотреть для учебы на то, как тугры делались. Не поверите, обошел всю экспозицию, но ни одной не увидел. Оказывается, об этом виде каллиграфии забыл восточный мир. А я пытаюсь о нем напомнить.

У нас в Татарстане Наджип Наккаш начал восстанавливать тугры. Он работает в традиционной форме, как делали мастера столетиями раньше. Я даже обращался к нему за уроками.

В 2000 году мне повезло, были проведены персональные выставки в Музее Востока (под кураторством Т. Метакса) и в Египетском культурном центре «Нур ислама» (куратор Дж. -С. Маркус). Обычно в Москве предлагают залы на 13 дней, а мои работы провисели 44 дня, был большой поток посетителей. А потом правительство Тегерана позвали в декабре того же года поучаствовать в VIII Международном фестивале Корана и каллиграфии. Среди приглашенных были представители из 17 стран, а местных участников было свыше тысячи.

Я был безмерно рад, что меня, еще пока неизвестного каллиграфа, пригласили с работами в огромный комплекс. До этого я точно не знал, что же делаю. Только там понял: не надо ни на кого смотреть, следует делать, как вздумается. Неожиданно получил второе место, а первое занял участник из Малайзии. Он мне даже написал на память: «Как приятно встретить брата, приверженца одной религии, который уважая ее, развивает искусство дальше». И так с 2000 года я раскрепостился, стал позволять творческие эксперименты. Важен культурный обмен, невозможно жить в своем болотце, нужно увидеть мир в его многообразии.

Я выставлял копии своих работ в фойе Совета муфтиев России, участвовал во второй межконфессиональной выставке «С верой, надеждой, любовью». Все произведения пронизаны призывом к миру, любви, гармонии. Для меня важно показать значимость этих категорий, донести их до людей.

В 2003 году меня признали народным художником и заслуженным деятелем искусства Татарстана и РФ. Спустя три года я участвовал в выставочном турне в крупнейших городах Сирии, Египта, Ливана. Я должен был отправиться в Китай, Лаос, Южную и Северную Корею, Монголию и затем обратно в Россию со своей выставкой, но к несчастью, здоровье не позволило. Однако сейчас я полон сил и хочу творить.

Для меня очень почетно, что мои работы есть в Музее Востока в Москве, в Российском центре науки и культуры в Каире, в музее-заповеднике Великого Булгара, в музеях Татарстана, и даже в коллекции С. М. Хатами, экс-президента Ирана.

– А почему именно каллиграфия привлекла ваше внимание?

– Сам не знаю, почему начал заниматься. До 70 лет во всем перепробовал свои силы: и в живописи, и в темпере, и в акварели. Писал портреты, пейзажи, станковую живопись всех видов, создавал офорт, ксилографии и т. д. Я все виды искусства перебрал, не дошел только до скульптуры. А на каллиграфию что-то отозвалось в душе.

Арабский алфавит — это уникальный алфавит в мире. Взять, к примеру, немецкий: там классический шрифт и готика. А в арабском — более 20 шрифтов: куфи, сульс, насх и др. Каждая буква в слове в зависимости от ее положения пишется по-разному, такая эквилибристика.

Это традиционное письмо. С 5 лет мальчиков обычно начинали воспитывать учителя, с розгами и наказаниями они заставляли выписывать буквы по канону, по квадратикам, словно создавали робота. Каллиграф не мог отходить от канонов.

Я верю, что художник должен экспериментировать. Что такое Аллах? Мне кажется, абстрактная величина. Эмблемы Аллаха и Мухаммеда художники повторяют полторы тысячи лет, не меняя. А у меня они в разных стилях написаны. Я к шариату отношения не имею, меня не за что наказывать, я — вольный художник, так представляю.

Однажды мой менеджер увидел на международной книжной ярмарке в Москве альбом с исламской каллиграфией. Когда узнал, что в нем имя Мухаммеда написано необычным образом, я удивился, попросил купить и привезти. Дома посмотрел, оказалось, в этой книге моя работа была!

К религии никакого отношения не имею, хоть официально меня признали братом ислама. Как раз в 2000 году, когда я познакомился с Рашидом Батом, он вместе с шейхом из Туниса подписали такой документ. У нас была выставка в сентябре этого года, мы с Батом встретились спустя восемнадцать лет. На самом деле, там запутанная история.

Моя ученица Гульназ Исмагилова участвовала в выставке в Алжире, Рашид Бат обратил на нее внимание и все 10 дней, пока была выставка, давал ей мастер-классы днем. Потом они обменялись контактами. Я был у нее в гостях, смотрел фотографии из Алжира и увидел знакомое лицо, того самого Бата из Пакистана! Она ему об этом написала, каллиграф был очень удивлен, что из всех участников мероприятия заприметил именно мою ученицу. И так мы стали поддерживать контакт. А в сентябре в мечети Кул Шариф пригласили иностранных каллиграфов, среди них были представители из Саудовской Аравии, Пакистана, позвали, конечно, и Рашида. Так мы с ним встретились спустя столько лет!

– Что для вас каллиграфия?

– Я воспринимаю именно исламскую каллиграфию. Пока использую только семь шрифтов, но и эти изменяю, свои выдумываю. Еще на выставке в Тегеране ко мне подходили убеленные сединой в черных чалмах старцы, удивлялись работам: я написал имя Аллаха спиралью, а ведь такого формата не существовало. Это словно некая духовная воронка, в которую ты попадаешь, вращаясь по спирали.

– Кого вы считаете своим учителем?

– Как я говорил раньше, многому удалось научиться у чудесного каллиграфа Наджипа Наккаша. Он еще исламовед, переводчик древнебулгарской литературы, профессиональный филолог, тонко чувствует красоту слова. Когда я начал заниматься каллиграфией, меня консультировала доктор философских наук, исламовед Гульнара Балтанова.

К сожалению, до сих пор не читаю и не говорю на арабском языке. Пользуюсь готовыми текстами, сложно уже учить, я ведь был контужен.

– А кого вы считаете своими ученицами?

– Конечно, Розу Хузину и Гульназ Исмагилову. У них получаются очень талантливые самобытные работы, я горжусь ими. Особенную радость испытал, когда ученицы были приняты без моей поддержки для участия в Международной выставке каллиграфии, получили шанс оставить работы в Современном музее каллиграфии в Москве.

– Что дает каллиграфия миру?

– Восточный алфавит позволяет через каллиграфию выражать свои чувства как никакой другой. Я делаю то, что никто не делает. Обычно в тугре пишут несколько слов, оформляет цветочками, узорами. Я пробовал с начала традиционное письмо, но понял, что мне хотелось, чтобы через тугру выражалась психология человека, его интеллект, индивидуальность. Для этого нужно дать хоть какой-то намек зрителю, тогда ему будет интересно разгадать историю человека в картине.

Я в творчестве всегда отталкивают от красоты, она необходима в мире. Каждый к ней стремится, преображается. А каллиграфия именно это и создает — красоту.

– А над чем вы сейчас работаете?

– Над туграми, конечно! Как вам тугры для моих учеников? Я стараюсь не просто в трех слова на арабском языке передать имя, а передать любым способом характер, интересы и мировоззрение человека, показать флегматик он, холерик и т. д.

Вот, к примеру, мой ученик, который чудеса творит: с помощью фотоаппарата может изобразить на одном листе пол Казани, Парижа или Неаполя. Он ищет в городе самую высокую точку, любыми правдами туда проникает и делает панораму, а где не получается, он руками дорисовывает. Это его фотоаппарат, под объективом которого от страха съежилась Эйфелева башня, но в то же время и его тугра, здесь есть имя и фамилия.

Я всегда стараюсь немного с юмором подходить к каждой работе.

А это моя будущая тугра «Е Владемир». Я еще не демонстрировал ее другим. Одновременно я буду Владимир, как записано в паспорте, и Е Владемир: изменилась лишь одна буква в слове и она же добавилась в начале. Это и как имя, и как псевдоним, и как фамилия. Это связано с тем, что периодически я меняю свой имидж. И сейчас как раз настала пора.

Я всю жизнь экспериментирую: раньше у меня живопись была реалистическая, писал жанровые большие работы. Весь БАМ чуть ли не прошел, проехал и увековечил на работах. У меня много материала. Люблю необычное: в мастерской лежали без дела старые работы, я наклеил их, оформил, а поверх сделал подписи каллиграфические. Необычно получилось.

Так что не бойтесь экспериментировать! Творите, пишите и развивайтесь!