«Безумный гений» из Сомервиля и его необычная каллиграфия

Если вы когда-нибудь получите конверт от Пьера Густафсона, можете быть уверены — вы получили нечто особенное. Это будет не судебная повестка, не подписка на книги, не счёт за кабельное телевидение и даже не письмо от старого знакомого. Это будет приглашение в какое-нибудь особенное место, и, если Густафсон сделал всё правильно, это приглашение обязательно заставит вас улыбнуться. Пьер Густафсон — 54-летний каллиграф, картограф и специалист по монограммам из Сомервиля с отменным чувством юмора и искренней преданностью текстовой каллиграфии. «Я хочу, чтобы мои конверты выглядели так, как будто их написал кто-то с интересным почерком, а не каллиграф. Я всегда стремлюсь передать особенное выражение и настроение, а не просто сделать их милыми, — говорит Густафсон. — Приглашение должно сообщить: там будет открытый бар и весёлая музыка».

Для того чтобы понять работу Густафсона, нужно, прежде всего, заглянуть в его квартиру-студию в здании Ассоциации брикботтомских художников в Сомервиле. Пройдя по застеленному линолеумом, резко освещённому коридору в помещение, где творит Густафсон, несложно получить культурный шок. «Когда я в первый раз вошёл в его студию, я не знал, плакать мне или попытаться стащить какую-нибудь вещичку, — признаётся помощник Густафсона, Трэвис Мюллер. — В его студии вы попадёте в 1935 год». Студия, которая могла бы наполнить два блошиных рынка, напичкана винтажными сокровищами, которые стоят, лежат и балансируют на каждой поверхности в студии, выглядывают из каждого угла. Густафсон — заядлый коллекционер. В его коллекции 3000 перьев, девять пишущих машинок, целая армия древних штативов, которые стоят на страже у каждого окна, и какое-то невообразимое количество биноклей — от оперного лорнета до танковых немецких биноклей времен Второй мировой войны. Врачебный чугунный стульчик начала 1920-х годов со столиком — это его рабочий стол, древнее приспособление для окраски волос — его палитра, а каталка из скорой помощи — ещё одно рабочее место. И в центре всего этого сидит Пьер Густафсон, ростом около 180 см, с тремя ручками, торчащими из кармана его морской рубашки. У него седые волосы, и он постоянно поправляет свои круглые очки. Он пишет древними, как мир, перьями — слышно, как перо скрипит по поверхности конверта, когда он выписывает красивые буквы с большими петлями и завитками. Как создатель шрифта, который называется «Защита для трусов», Густафсон, безусловно, имеет чувство юмора, что он и пытается продемонстрировать в своих работах. Начиная работу, Густафсон смотрит на приглашение или карту, как на загадку, которая может быть решена с помощью нескольких интересных подробностей о клиенте. «Вдруг возникают два слова или фраза, и я сразу понимаю — вот оно, вот эта идея, которая отлично сработает», — говорит Густафсон. На объявлении о дне рождения двух психиатров он нарисовал ребёнка, спрятанного в тесте Роршаха. Для пары, которая обвенчалась в Южной Африке, но устраивала приём в Уолтмане, Густафсон захотел сделать карту из 13 частей, которая бы покрыла Атлантический океан.

Image Одно из его приглашений

«Каждый раз, когда я показываю его работы клиентам, они или хохочут, или пятятся в страхе», — рассказывает Ник Николсон, который работал в компании «Джон Л. Стронг». «Он видит и понимает детали», — говорит Николсон, который в настоящий момент является частным продавцом произведений искусства в Нью-Йорке. Николсон вспоминает, как когда-то Густафсон сделал чертёж дома для одной дамы, которая, увидев эскиз, была очень взволнована тем, что он обратил внимание на куст перед домом, который она очень любила. «Я всегда рассказываю о нём как о чудесном безумном гении», — говорит Нола Андерсон, давний клиент и друг Густафсона, для которой он недавно сделал 2,5-метровую Эйфелеву башню к школьной поездке дочери Нолы в Париж. «Он очень умный, у него широкий круг интересов и есть чувство юмора, и всё это отражено во многих его работах. Он серьёзный художник, но он абсолютно несерьёзен». Художник с самого раннего возраста, Густафсон перенял интерес к каллиграфии от своих родителей. Его мать была каллиграфом в церкви, и он всегда восхищался необычным вертикальным почерком своего отца. Затем Густафсон специально учился рисовать и писать и получил степень бакалавра и степень магистра в области изобразительных искусств. Будучи на последнем курсе института в штате Мичиган, он начал обставлять бумажной мебелью целые комнаты. Стулья, кухонные плиты, лестницы — они были настолько реалистичны, что один раз водопроводчик сел на такой бумажный стул и расплющил его. Но работа не приносила Густафсону удовлетворения, и когда появилась возможность купить компанию по производству перьевых ручек в штате Вермонт, он ухватился за это предложение, купил компанию и потом почти 10 лет продавал перья. Затем он сделал несколько иллюстраций для журнала о перьевых ручках и после переезда в Брикботтом 25 лет назад стал писать каллиграфические работы для местных владельцев бумажной фабрики. Оказалось, что ему это очень нравится. «Я подумал, чёрт возьми, что скучаю по рисункам и письму на плоской бумаге. Я не занимался этим долгое время», — говорит Густафсон. Через 20 лет с того момента, как он начал постоянно заниматься каллиграфией, молва разнеслась о его остроумных и смешных приглашениях, конвертах и вензелях, и о его хаотично заваленной студии. Так же, как в заваленной антиквариатом квартире Густафсона, в его работах можно найти множество разнообразных деталей. «В старых перьях и старинных печатных машинках вы видите их душу, они передают свой характер работе. А в колокольчиках, старых свистках нет ничего такого», — говорит Густафсон, в то время как песня Бинга Кросби «Я увижусь с тобой» потрескивает в его стареньком граммофоне. — Вы можете разглядывать дорожки на виниловой пластинке, царапины на них. В них вроде бы нет никакой магии, но всё это волшебство«.

Источник: boston.com